Самый сладкий, напоследок, выдох - время жечь мосты
Неожиданно вспомнилось, как летом после Московии меня бесил, просто до нервной яростной дрожи выводил из себя родной город.
Квартира, люди, дома, машины, даже небо над Архангельском, все это казалось мне отвратительным и уродливым.
Я перемещалась в пространстве унылой амебой и не желала видеть никого и ничто, раздражалась по малейшему поводу.
А потом меня одолела депрессия, если ко мне подобное слово вообще можно присовокупить.
Мысли о бренности бытия, небе из свинца и тягучем асфальте разъедали мне мозг.
Не помню, как это закончилось и по какой причине.
ах, еще и с мамой у меня в то время были странные невменяемые контры.
Что забавно, во время всего выше описанного отрезка времени у меня была четкая цель что делать дальше, куда идти и за что бороться.
Но это не уменьшало моей грусти и уныния.
Квартира, люди, дома, машины, даже небо над Архангельском, все это казалось мне отвратительным и уродливым.
Я перемещалась в пространстве унылой амебой и не желала видеть никого и ничто, раздражалась по малейшему поводу.
А потом меня одолела депрессия, если ко мне подобное слово вообще можно присовокупить.
Мысли о бренности бытия, небе из свинца и тягучем асфальте разъедали мне мозг.
Не помню, как это закончилось и по какой причине.
ах, еще и с мамой у меня в то время были странные невменяемые контры.
Что забавно, во время всего выше описанного отрезка времени у меня была четкая цель что делать дальше, куда идти и за что бороться.
Но это не уменьшало моей грусти и уныния.